Ее звали Джулия, и, когда тридцатого апреля загорелся весь этот сыр-бор, я ничуть не сомневался, что она мертва. Собственно, отсюда все и пошло: я наткнулся на растерзанный труп и уничтожил собакоподобное чудище, которое посчитал убийцей. У нас с Джулией был роман, и, строго говоря, началось именно с этого. Задолго до всего остального.
Возможно, мне следовало больше ей доверять. Или уж не затевать прогулки по Теням; тогда не случилось бы размолвки, а значит, и разрыва, толкнувшего Джулию на путь колдовства и в студию Виктора Мелмана, чернокнижника, которого мне позже пришлось убить. Того самого Виктора Мелмана, который, в свою очередь, оказался пешкой Люка и Ясры. Впрочем, я, видимо, зря себя казнил, потому что обнаружилось: ничего такого я не совершал. То есть почти не совершал.
Короче, выяснилось, что не я виновник тогдашних своих поступков. Вонзив нож в бок загадочному колдуну Маске, который некоторое время меня преследовал, я узнал, что под маской скрывалась Джулия. Мой сводный брат Юрт, который пытался меня убить дольше и настойчивее всех остальных, подхватил ее, обернулся живым Козырем и они оба исчезли.
Я бежал, а вокруг горела и рушилась Цитадель Четырех Миров. Упала балка, я отскочил вправо и оказался в западне из осыпавшейся каменной кладки и пылающих стропил. Мимо пронесся темный металлический шар, растущий на лету. Шар ударил в стену, прошиб ее, оставив дыру, в которую как раз мог проскочить человек, – что я и сделал, не дожидаясь особого приглашения. Очутившись по другую сторону, я ударил логрусовыми отростками, опрокинув секцию стены и нескольких солдат, перепрыгнул ров и лишь затем обернулся:
– Мандор!
– Я здесь, – раздался из-за моего левого плеча его мягкий голос.
Я повернулся и увидел, как металлический шарик, отскочив от земли, прыгнул в протянутую руку Мандора.
Он отряхнул с черного камзола пепел, провел рукой по волосам, потом с улыбкой взглянул на горящую башню.
– Обещание, данное королеве, ты сдержал, – заметил он, – и кажется, больше тут тебе делать нечего. Идем?
– Ясра по-прежнему там, – ответил я. – Выясняет отношения с Шару.
– Я думал, тебе она больше не нужна.
Я покачал головой:
– Она знает еще многое, чего не знаю я. Многое, что мне потребуется.
Над Стражем взвился огненный столп, замер на мгновение и принялся громоздиться выше.
– Об этом я не подумал, – произнес Мандор. – Ей, похоже, крепко втемяшилось овладеть Фонтаном. Если выдернуть ее отсюда, Фонтан останется за Шару. Это важно?
– А если не выдернуть, Шару может ее убить.
Мандор пожал плечами:
– Сдается мне, что одолеет она. Хочешь пари?
– Может, ты и прав, – сказал я, глядя на пламя, которое, еще помедлив, вновь устремилось ввысь. – Похоже на пожар на нефтяной скважине; надеюсь, победитель сумеет его заткнуть. Если будет победитель. При том, как все тут разваливается на куски, они оба долго не протянут.
Мандор хохотнул:
– Ты недооцениваешь защиту, которой они себя окружили. Сам знаешь, как трудно одному волшебнику убить другого чисто чародейскими средствами. Однако в том, что касается инерции материального мира, ты прав. С твоего позволения?..
Я кивнул.
Мандор быстрым взмахом руки бросил металлический шарик через ров, к пылающему зданию. Шарик запрыгал, словно вырастая в размерах при каждом ударе. Всякий раз, касаясь земли, он издавал мелодичный звон, явно несоразмерный кажущимся весу и скорости, причем с каждым скачком звон делался громче. Шар влетел в озаренные огнем, колеблемые руины ближнего края Цитадели и на несколько мгновений скрылся из виду.
Я уже собирался спросить Мандора, что происходит, когда огромная круглая тень промелькнула в дыре, через которую я спасся. Пламя – кроме огненного столпа из разбитого Фонтана – стало опадать, в крепости что-то глухо зарокотало. Спустя мгновение совсем уже исполинская тень мелькнула вновь, рокот усилился, почва под нашими ногами задрожала.
Мандор протянул руку. Через минуту металлический шарик скачками направился в нашу сторону. Мандор поймал его в ладонь.
– Идем, – сказал он. – Жалко будет пропустить самое интересное.
Мы вошли через пролом, благо их было много. В одном месте стена, рухнув, засыпала ров, перейти его не составило труда. Я потратил одно заграждающее заклинание, чтобы спровадить подальше перестроившееся было войско.
За обломками стены стояла Ясра – спина обращена к огненному столпу, руки воздеты. Струйки пота раскрасили закопченное лицо под зебру, сила потоком текла сквозь ее тело. Футах в десяти выше висел Шару, с багровым лицом и словно бы свернутой шеей. Неспециалист решил бы, что его левитируют, но мое логрусово зрение различало силовую линию, с которой свисал колдун, подвергнутый, так сказать, волшебному суду Линча.
– Браво, – похвалил Мандор, мягко и неспешно свозя ладони. – Видишь, Мерлин? Я бы выиграл пари.
– Ты всегда лучше моего оценивал способности, – признал я.
– …и клянешься служить мне, – донесся до нас голос Ясры.
Шару шевельнул губами.
– И клянусь служить тебе, – выговорил он.
Она плавно повела руками вниз; силовая линия, державшая чародея, начала удлиняться. Шару повис над растресканным полом башни. Ясра повелительно взмахнула левой рукой – такой жест я как-то видел у дирижера. Из Фонтана вырвался сгусток пламени, пал на чародея и, стекая с него, ушел в землю. Эффектно, хотя я и не совсем понял зачем.
Шару медленно снижался, словно кто-то в небесах спускал наживку крокодилам. Когда ноги его коснулись земли, я сочувственно затаил дыхание: сейчас натяжение удавки ослабнет. Но не тут-то было. Пол, словно голограмма, пропустил ноги Шару. Чародей ушел в землю по щиколотку, потом по колено и продолжал погружаться. Я уже не мог бы сказать, дышит ли он. Ясра напевно изрекала череду приказов, и всякий раз от Фонтана отрывалось пламя и заливало Шару. Тот ушел по грудь, потом по плечи. Когда на поверхности осталась одна голова, глаза приоткрылись, однако по-прежнему смотрели бессмысленно.
Ясра вновь взмахнула рукой, движение прекратилось.
– Отныне ты – страж Фонтана, – объявила она, – и покорен мне одной. Признаешь ли ты это?
Потемневшие губы мучительно шевельнулись:
– Да.
– Иди же и запруди огонь, – приказала Ясра. – Приступай к своему служению.
Голова как бы кивнула и тут же начала погружаться дальше. Через мгновение на поверхности остался лишь пушистый хохолок, однако вскоре исчез и он. Силовая линия растворилась в воздухе.
Я прочистил горло. Ясра опустила руки и со слабой улыбкой обернулась к нам.
– Он жив или мертв? – поинтересовался я и добавил: – Так, просто любопытствую.
– Точно не знаю, – отвечала Ясра. – Думаю, того и другого помаленьку. Как мы все.
– Страж Фонтана… – произнес я. – Увлекательная работа.
– Занятнее, чем служить вешалкой, – заметила она.
– Тоже верно.
– Ты, видно, думаешь, что я тебе что-то задолжала за возвращение нынешней позиции?
Я пожал плечами.
– Если честно, мне и без этого есть о чем подумать.
– Ты хотел покончить с враждой, – продолжала она, – а я – вернуть себе Цитадель. Я по-прежнему не питаю добрых чувств к Амберу, но готова признать, что мы квиты.
– Меня такой счет вполне устраивает, – отвечал я. – Опять же есть человек, который небезразличен нам обоим.
Ясра с минуту глядела на меня сузившимися глазами, потом улыбнулась:
– Насчет Люка не тревожься.
– Я не могу не тревожиться. Этот мерзавец Далт…
Она по-прежнему улыбалась.
– Тебе известно больше, чем мне? – спросил я.
– И намного.
– Не поделишься ли?
– Знание – товар ценный, – заметила она.
Земля под ногами легонько задрожала, огненный столп всколыхнулся.
– Я предлагаю помочь твоему сыну, а ты предлагаешь продать мне сведения, как к этому подступиться? – полюбопытствовал я.
Ясра рассмеялась.
– Если б я считала, что Ринальдо нуждается в помощи, – сказала она, – то была бы сейчас рядом с ним. Видимо, чтоб ненавидеть меня, тебе надо верить, будто я лишена даже и материнских чувств.
– Эй, мы, кажется, условились, что мы квиты!
– Что не мешает взаимной ненависти, – отрезала Ясра.
– Послушай, может, хватит? У меня нет никаких претензий, кроме того, что ты год за годом пыталась меня убить. Так случилось, что ты – мать человека, которого я люблю и уважаю. Он в беде, я хочу ему помочь и предпочел бы с тобой не ссориться.
Пламя упало футов на десять, вздрогнуло, упало еще.
Мандор кашлянул.
– У меня есть отличные кулинарные заклинания, – сказал он, – на случай если кто-то проголодался от недавних трудов.
Ясра улыбнулась почти кокетливо и, могу поклясться, стрельнула в Мандора глазами. Разумеется, такая копна белокурых волос впечатляет, но я бы не назвал его красавцем. Никогда не понимал, что женщины находят в Мандоре. Даже как-то проверял его на предмет соответствующих чар. Пусто. Видимо, тут какой-то особый вид колдовства.
– Замечательная мысль, – сказала Ясра. – Если возьмешь остальное на себя, я позабочусь об интерьере.
Мандор поклонился; пламя опало совсем и ушло в землю. Ясра крикнула Незримому Стражу Шару, чтоб так и оставалось, и повела нас к лестнице вниз.
– Подземный ход, – пояснила она, – в более цивилизованные края.
– Мне подумалось, – заметил я, – что все, кого мы здесь встретим, верны Джулии.
Ясра рассмеялась:
– Как были верны мне, а до того – Шару. Они – честные служаки и привязаны к месту. Им платят, чтоб они защищали победителей, а не мстили за побежденных. После обеда я официально вступлю во владение, и они будут служить верой и правдой до прихода следующего узурпатора. Осторожней на третьей ступеньке. Камень шатается.
Она повела нас дальше, в туннель. По моим прикидкам, мы двигались на северо-запад – в направлении цитадели, которую я обследовал прошлый раз. Тогда-то я и спас Ясру от Маски-Джулии и перенес в Амбер, где ей какое-то время пришлось служить вешалкой у нас во дворце.
В туннеле стояла кромешная тьма, но Ясра наколдовала светящуюся точку, и та ярким блуждающим огоньком поплыла перед нами в сыроватый мрак. Пахло затхлостью, по стенам висела паутина. Пол был земляной, только посередине туннеля лежали отдельные каменные плиты, по ним мы и ступали Там и сям попадались лужи стоячей грязной воды. В воздухе и по земле шныряли темные существа.
Я-то в огне не нуждался. Мои спутники, наверное, тоже. Знак Логруса даровал магическое зрение, так что для меня все вокруг словно наполнилось слабым серебристым свечением. Заодно это зрение помогает вовремя распознать колдовство, потому-то я его и сохранил – тут могут быть ловушки-заклинания, да и Ясре рановато доверяться совсем уже без оглядки. Краем глаза я видел такой же Знак и перед Мандором, который, насколько мне известно, никогда не страдал легковерием. Что-то туманное и похожее на Образ парило перед Ясрой, замыкая круг настороженности. А впереди порхал огонек.
Мы обошли составленные друг на друга бочки и оказались во вместительном винном погребе. Через шесть шагов Мандор остановился и бережно взял с левой полки пыльную бутыль. Провел краем плаща по наклейке.
– Ух ты! – воскликнул он.
– Что такое? – осведомилась Ясра.
– Если оно не испортилось, я смогу устроить под него незабываемую трапезу.
– Вот как? Тогда лучше для верности захватить еще несколько. Они стояли тут еще до меня – возможно, даже до Шару.
– Вот, Мерлин, держи, – сказал Мандор, вручая мне две бутылки. – И поаккуратнее.
Он внимательно обследовал полку и выбрал еще пару бутылок, которые понес сам.
– Теперь я понимаю, отчего эта крепость вечно в осаде, – заметил он Ясре. – Жалко, я не знал про погребок, а то, может, и сам решил бы попытать счастья.
Та ущипнула его за плечо.
– Есть более простые способы добиться желаемого.
– Запомним, – откликнулся Мандор.
– Надеюсь, ты поймаешь меня на слове.
Я кашлянул.
Ясра нахмурилась и отвернулась.
Мы следом за ней вошли в низкую арку и поднялись по скрипучей деревянной лестнице в просторную кладовую. За кладовой оказалась громадная, безлюдная кухня.
– Вечно эти слуги куда-то запропастятся в самый нужный момент, – заметила Ясра, окидывая взглядом помещение.
– Без них обойдемся, – сказал Мандор. – Покажи мне место, где будем обедать, а я уж управлюсь.
– Отлично! – воскликнула она. – Тогда сюда.
За кухней начиналась анфилада комнат, а за ней – лестница. Мы поднялись на пролет.
– Ледники? – спросила Ясра. – Лавовые потоки? Горы? Или бурная морская пучина?
– Если речь идет о выборе антуража, – сказал Мандор, – я бы предпочел горы.
Ясра провела нас в длинную, узкую комнату, и мы, распахнув ставни, узрели зубчатую горную гряду. Вдоль всей соседней стены тянулись полки, было холодно и немного пыльно. На полках теснились книги, письменные приборы, кристаллы, лупы, пузырьки с краской, простейшие колдовские инструменты, микроскоп, телескоп. Середину комнаты занимал стол – уложенные на козлы доски; вдоль стола размещались длинные скамьи.
– Сколько займет готовка? – спросила Ясра.
– Минуту-две.
– В таком случае я предпочла бы сперва привести себя в порядок. Может быть, и вы?
– Отличная мысль, – объявил я.
– Верно, – подтвердил Мандор.
Она отвела нас в соседние, вероятно гостевые, покои и оставила в компании мыла, воды и полотенец. Мы договорились встретиться в узкой комнате через полчаса.
– Думаешь, она затевает какую-нибудь пакость? – спросил я, стягивая рубаху.
– Нет, – отвечал Мандор. – Льщу себя мыслью, что эту трапезу она упустить не захочет. Как, впрочем, и случай показаться нам во всей красе, после того как мы долго видели ее, так сказать, в довольно неприглядном виде. А возможность посплетничать, что-нибудь выведать… – Он покачал головой. – Ты прав, что не доверял ей раньше и, возможно, не будешь доверять впредь. Но за этим обедом, если я что-нибудь смыслю, можешь свободно расслабиться.
– Как скажешь, – заметил я, намыливаясь.
Мандор криво усмехнулся, наколдовал штопор и открыл бутылки – «чтоб немного подышали», – прежде чем заняться собой. Я решил поверить, хотя Знак Логруса на всякий случай оставил – вдруг придется сражаться с демоном или отпрыгивать от падающей стены.
Демон так и не появился, стена не рухнула. Я пошел в гостиную и стал смотреть, как Мандор преображает ее несколькими словами и движениями рук. Козлы и скамьи исчезли, их сменил круглый стол и кресла без подлокотников, расставленные так, чтобы с каждого открывался вид на горы. Ясры пока не было.
Я прихватил две бутылки, которые Мандор нашел наиболее подходящими к случаю. Я собирался водрузить их на стол, но тут Мандор наколдовал вышитую скатерть с салфетками, тонкий фарфор – казалось, его расписал сам Миро,[1] – изящные серебряные приборы. С минуту он обозревал результат, потом убрал приборы и наколдовал комплект с другой чеканкой. Обошел стол, придирчиво разглядывая натюрморт под разными углами и мурлыча себе под нос. Я шагнул было поставить бутылки, но в этот миг посреди стола возникли плавающие в хрустальной вазе цветы. Я отступил на шаг. Появились хрустальные кубки.
Я угрожающе засопел. Мандор как будто впервые меня заметил.
– А, ставь сюда, ставь сюда, Мерлин! – Возле моего левого локтя возник поднос черного дерева. – Пока дама не пришла, проверим вино, – добавил он и плеснул в два кубка рубиновой жидкости.
Мы пригубили. Вино оказалось получше, чем у Бейля. Намного лучше.
– Очень даже! – восхитился я.
Мандор обошел стол, выглянул в окно. Я последовал за ним. Где-то в этих горах скрывается в своей пещере Дейв.
– Мне почти стыдно вот так отдыхать, – сказал я. – Дел выше головы…
– Может быть, их даже больше, чем ты подозреваешь, – заметил Мандор. – Считай, что не бездельничаешь, а перераспределяешь силы. Вдруг да узнаешь что-нибудь у нашей дамы.
– Тоже верно. Интересно только – что.
Мандор повертел кубок в руке, отпил маленький глоток, пожал плечами:
– Она многое знает. Может, сболтнет что-нибудь ненароком, а может, растает от внимания и захочет расщедриться. Смотри сам, как обернется.
Я отхлебнул вина. Могу повредничать и сказать, что у меня заныли кости от дурного предчувствия, но на самом деле это поле Логруса сообщало о появлении в соседней комнате Ясры. Я не стал говорить Мандору, уверенный, что и он чувствует. Просто повернулся к дверям. Он последовал моему примеру.
Ясра была в длинном белом платье, спущенном с одного (левого) плеча и заколотом на другом бриллиантовой булавкой, в бриллиантовой же, прямо-таки инфракрасной тиаре на блестящих волосах. Она улыбалась и распространяла благоухание. Я непроизвольно подтянулся и взглянул на ногти – чистые ли.
Мандор, как всегда, поклонился учтивее моего. Я почувствовал, что обязан сказать комплимент.
– Ты выглядишь вполне… элегантно, – сообщил я и для вящего впечатления закатил глаза.
– Не часто случается обедать с двумя принцами, – промолвила Ясра.
– Я – герцог Западной марки, а не принц, – поправил я.
– Я о доме Савалла.
– Ты изрядно подготовилась, – отметил Мандор.
– Не люблю нарушать протокол.
– По эту сторону я редко пользуюсь титулами Хаоса, – объяснил я.
– А жаль, – промолвила Ясра. – По мне, в этом есть своя… элегантность. Ты ведь примерно тридцатый в череде престолонаследников?
Я рассмеялся:
– Боюсь, даже назвав такую огромную цифру, ты хватила через край.
– Нет, Мерль, это почти правда, – сказал Мандор. – С точностью до двух-трех человек.
– Да что ты? – удивился я. – Когда я в последний раз интересовался…
– Твой «последний раз» был слишком давно. Имели место еще несколько смертей.
– Правда?
– За Хаос, – сказала Ясра, подымая кубок, – да волнуется он вечно!
– За Хаос! – подхватил Мандор, поднимая свой.
– За Хаос! – отозвался я.
Мы сдвинули кубки, выпили.
Меня обдало волной заманчивых ароматов. Я обернулся и увидел, что стол уставлен кушаньями. Ясра обернулась вместе со мной. Мандор шагнул вперед. По мановению его руки кресла отодвинулись, пропуская нас к столу.
– Прошу садиться, и позвольте подать первую перемену.
Мы сели и не пожалели об этом. Несколько минут молчание нарушали лишь восхищенные замечания в адрес супа. Мне не хотелось первым начинать словесный поединок, и, похоже, мои сотрапезники испытывали сходное чувство.
Наконец Ясра прочистила горло. Я поднял глаза и с удивлением заметил, что она нервничает.
– Ну, как дела в Хаосе?
– В данное время – хаотично, – отвечал Мандор. – Кроме шуток. – Он задумался на мгновение, потом добавил со вздохом: – Политика.
Ясра медленно кивнула, словно решая, спросить ли его о подробностях, которые он явно не рвется разглашать, потом передумала и повернулась ко мне:
– К сожалению, в Амбере мой кругозор было достаточно ограничен, однако с твоих слов я заключила, что и там дела обстоят довольно хаотично.
Я кивнул:
– Хорошо, что Далт отступил. Если ты об этом. Но то была не настоящая угроза, просто лишняя головная боль. Кстати, о Далте…
– Давай не будем, – с обворожительной улыбкой пере-била меня Ясра. – Я, собственно, хотела поговорить о другом.
Я тоже улыбнулся:
– Совсем забыл. Ты его не жалуешь.
– Дело не в том, – промолвила она. – Далт был по-своему полезен. Просто это… – Она вздохнула. – Политика…
Мандор рассмеялся, мы вслед за ним. Жаль, я не догадался сказать это про Амбер. Теперь поздно.
– Я не так давно приобрел картину, – начал я. – Художницы Полли Джексон. Нарисован красный пятьдесят седьмой «Шевроле». Мне страшно нравится. Сейчас картина в Сан-Франциско. Ринальдо тоже одобрил.
Ясра кивнула. Она смотрела в окно.
– Вы оба вечно ходите по галереям. Да, он и меня таскал. Верю, что у него хороший вкус. Дарования нет, а вкус есть.
– Что значит «нет дарования»?
– Он прекрасно чертит, но картины ему не удаются.
Я затронул тему живописи с вполне определенной целью, однако разговор внезапно свернул в другое русло. Впрочем, новая сторона, открывшаяся мне в Люке, так меня заворожила, что я все-таки спросил:
– Картины? Я не знал, что он пишет.
– Он пытался, и не раз, но картин никому не показывает – они недостаточно хороши.
– Тогда откуда ты знаешь?
– Я время от времени проверяю его комнату.
– В его отсутствие?
– Разумеется. Право матери.
Я поежился – вспомнилась горящая женщина в Кроличьей норе. Но мне не хотелось говорить о своих чувствах и уводить разговор с начатой темы. Я решил вернуться к своей первоначальной цели.
– Не так ли он познакомился с Виктором Мелманом?
Ясра некоторое время изучала меня, сощурив глаза, потом кивнула и доела суп.
– Да, – сказала она, откладывая ложку. – Люк какое-то время брал у Виктора уроки живописи. Ему понравились картины, он разыскал автора. Может быть, что-нибудь купил. Не знаю. В какой-то момент он упомянул свои опыты, Виктор выразил желание посмотреть. Похвалил Ринальдо, предложил научить его нескольким полезным приемам.
Она подняла кубок, понюхала вино. Взглянула на горы.
Я собрался было задать наводящий вопрос, когда она засмеялась. Я ждал.
– Настоящий стервец, – произнесла Ясра, отсмеявшись. – Но даровитый. Этого у него не отнимешь.
– О чем ты? – спросил я.
– Спустя какое-то время он заговорил о развитии личной мощи, со всеми этими многозначительными умолчаниями, которые так любят недоучки. Внушал Ринальдо, что он оккультист, и не из последних. Потом намекнул, что готов поделиться своими знаниями со стоящим человеком.
Она снова засмеялась. Я и сам хохотнул, представив, как этот дрессированный тюлень подъезжает со своим детским лепетом к настоящему мастеру.
– Разумеется, он просто почуял, что у Ринальдо водятся деньги, – продолжала она, – а Виктор по обыкновению был на мели. Ринальдо, впрочем, не проявил интереса, а вскоре после этого перестал брать у Виктора уроки живописи – сообразив, что больше ничему не научится. Однако, когда впоследствии он рассказал мне, я поняла: вот человек, из которого выйдет отличное орудие. Он пойдет на все, лишь бы почувствовать настоящую власть.
Я кивнул:
– Тогда-то вы с Ринальдо и начали являться Виктору? По очереди пудрить ему мозги и учить его кое-каким подлинным штучкам?
– В целом так, – отвечала она. – Хотя обучение я в основном взяла на себя. Ринальдо постоянно готовился к экзаменам, ему было некогда. Он ведь учился лучше тебя, верно?
– Он всегда получал высокие оценки, – согласился я. – Когда ты говоришь, что решила натренировать Мелмана и превратить в орудие, мне поневоле думается о причине: ты готовила его убить меня, и убить красочно.
Она улыбнулась:
– Да, хотя, впрочем, не совсем так, как ты думаешь. Он знал про тебя и готовился принять участие в твоем заклании. Но в тот день, когда Виктор предпринял попытку и когда ты его убил, он работал на свой страх и риск. Я предупреждала – никакой самодеятельности. Так что поделом ему. Виктор жаждал получить всю власть, которую, он полагал, можно в итоге обрести, и не желал ею делиться. Я же сказала – стервец.
Мне хотелось выглядеть безучастным, чтобы Ясра продолжала. Естественнее всего это было сделать, не прерывая еды, однако, опустив глаза, я заметил, что тарелка с супом исчезла. Я взял булочку, разломил, собрался намазать маслом и тут увидел, что руки у меня дрожат. В следующее мгновение я понял почему: меня подмывало ее придушить.
Поэтому я глубоко вдохнул, выдохнул и отпил вина. Передо мной очутилась тарелка с чем-то невероятно вкусным. Легкий аромат чеснока и дразнящих пряностей говорил: успокойся. Я с благодарностью кивнул Мандору. Ясра тоже. В следующее мгновение я уже намазывал булочку.
Откусив и прожевав, я сказал:
– Сознаюсь, что по-прежнему не понимаю. Ты говоришь, Мелман должен был принять участие в моем заклании. Значит, он бы действовал не один?
С полминуты Ясра продолжала есть, потом изобразила улыбку.
– Грех было не использовать твой разрыв с Джулией и ее интерес к оккультизму. Я увидела, что их с Мелманом можно свести: пусть обучит Джулию нескольким простеньким приемам и, растравляя горе девушки, обратит его в жгучую ненависть – а там, когда дело дойдет до заклания, Джулия сама охотно перережет тебе глотку.
Я поперхнулся чем-то, что при других обстоятельствах показалось бы очень вкусным.
Возле моей правой руки возник хрустальный кубок с водой. Я отпил глоток. Потом другой.
– Да, твоя реакция – это уже что-то, – заметила Ясра. – Признайся, куда пикантнее, когда палачом становится бывшая возлюбленная.
Уголком глаза я видел, что Мандор кивает. Да и сам я не мог не согласиться.
– Да, мщеньице высший сорт, – сказал я. – Ринальдо тоже приложил руку?
– Нет, к тому времени вас было уже не разлить водой. Я боялась, что он тебя предупредит.
С минуту я обдумывал услышанное, потом спросил:
– И что же разладилось?
– Я не учла одного, – сказала Ясра. – У Джулии действительно оказался талант. Несколько уроков у Виктора, и она превзошла его во всем – кроме живописи. Черт! Может, она и рисует тоже, не знаю. Я подготовила джокер, а он начал собственную игру.
Я поежился, вспомнив разговор в Лесном доме с ти'игой, которая тогда была Винтой Бейль. Она спросила меня, удалось ли Джулии развить способности, о которых та мечтала. Я ответил, что не знаю, что не видел никаких признаков… А потом вспомнил нашу встречу на стоянке у супермаркета, когда Джулия велела собаке сидеть и та не могла двинуться с места… Это я припомнил, но…
– И ты никогда не замечал проявления ее дарования? – осведомилась Ясра.
– Не совсем так, – отвечал я, и только тут многое стало до меня доходить. – Не совсем.
…Например, как тогда в кафе «Баскин-Робинс» она поменяла вкус мороженого и фунтика. Или когда без зонта осталась сухой в ливень…
Ясра удивленно нахмурилась, сузила глаза.
– Не понимаю. Если ты знал, то мог бы учить ее сам. Она тебя любила. Вы бы стали отменной командой.
Я внутренне содрогнулся. Ясра права. Я и впрямь подозревал, возможно, даже догадывался, но гнал от себя эти мысли. Не исключено, что я и разбудит ее дремлющие способности пресловутыми прогулками по Теням, своими телесными энергиями…
– Все непросто, – отвечал я. – И очень лично.
– Сердечные дела или вполне прозрачны, или совсем для меня загадочны, – промолвила Ясра. – Среднего, кажется, не дано.
– Сойдемся на прозрачности, – сказал я. – Когда я начал что-то замечать, дело уже шло к разрыву, и я побоялся пробуждать силы в бывшей возлюбленной, которая в один прекрасный момент захочет попрактиковаться на мне.
– Логично, – кивнула Ясра. – Очень. Забавная ирония судьбы.
– Весьма, – заметил Мандор и взмахнул рукой. Перед нами возникли новые дымящиеся блюда. – Пока вы не ушли с головой в беседу о хитроумных интригах и оборотных сторонах души, пожалуйста, отведайте перепелиной грудки в «мутон ротшильд», с гарниром из дикого риса и толикой молодой спаржи.
Я своей рукой направил Джулию на этот путь, когда показал другие пласты реальности. И оттолкнул от себя нежеланием открыться, своей замкнутостью. Наверное, я не способен по-настоящему любить и доверять. Однако это я чувствовал и раньше. Тут есть что-то еще…
– Восхитительно! – объявила Ясра.
– Спасибо. – Мандор встал, обошел стол и сам, не прибегая к волшебству, налил ей вина. Я заметил, что при этом он левой рукой слегка коснулся ее оголенного плеча. Потом, словно опомнившись, он плеснул и в мой кубок, вернулся на свое место и сел.
– Да, превосходно, – заметил я, мысленно пробегая глазами внезапно прояснившуюся картину.
Теперь понятно: я что-то чувствовал, что-то подозревал с самого начала. Наши прогулки в Тени – просто самый эффектный из мелких следственных экспериментов, которые я вновь и вновь устраивал Джулии в надежде подловить ее, заставить признаться… в чем? В том, что она – потенциальная чародейка?
Я отложил вилку с ножом и потер глаза. Да, вот оно, совсем рядом, то, что я столько времени от себя скрывал.
– Что-то случилось, Мерлин? – спросил меня голос Ясры.
– Нет. Я просто почувствовал, как сильно устал. Все отлично.
Чародейка. Не потенциальная, нет. Втайне я боялся, что за покушениями тридцатого апреля на мою жизнь стоит именно она, – но запрещал себе об этом думать и продолжал любить. Почему? Потому что она – моя Нимуэ?.[2] Потому что я любовался своей будущей убийцей и прятал от себя улики? Потому что я не только влюбился без ума, но и одержим желанием смерти, которое с улыбкой следует за мной по пятам, чтобы однажды сбыться в полной мере?
– Сейчас приду в себя, – сказал я. – Пустяки.
Значит, правду говорят, что я и есть мой самый смертельный враг? Надеюсь, все-таки нет. Потому что времени на полный курс лечения у меня сейчас нет, не тогда, когда на мою жизнь может повлиять столь многое.
– Плачу пенни за твои мысли, – вкрадчиво произнесла Ясра.