Глава 1
Какого, стесняюсь спросить, черта?
Надпись на футболке
Едва лица коснулся солнечный свет, я по-настоящему осознала, что сумела вернуться. Над горизонтом, как раскаленный воздушный шар, плыла ослепительно яркая сфера, а я никак не могла на нее насмотреться. То есть, конечно же, я всего лишь пыталась на нее смотреть, щурилась изо всех сил, но в конце концов сдалась, закрыла глаза и стала просто наслаждаться теплом, которое просачивалось в кожу и насыщало каждую молекулу.
Одному богу известно, как я истосковалась по солнцу. Больше ста лет мне не давали ни капельки витамина D. Кости, наверное, совсем ссохлись и покрылись трещинами. Как раз под стать душевному здоровью.
Однако так оно и бывает, когда бросаешь вызов Богу.
И не какому-нибудь захудалому божку. Нет-нет! Чтобы тебя пинком вышвырнули с большого голубого камешка, нужно взбесить самого Бога. Того, которого в знакомых детских книжках называют Еговеном.
Этот Чувак явно помешан на контроле. Я вернула из мертвых одного-единственного человека и… БАБАХ! Прощай на веки вечные. Меня сослали в ад, где нет ни света, ни шампуня, ни кофе.
Хотя отсутствие кофе бесило больше всего.
А еще, чтобы жизнь совсем малиной не казалась, там нет ни души.
В этом мире, с желтым солнцем и песком цвета шампанского, по которому я сейчас шла, у меня были муж, дочь и приличная кучка друзей. А в бессветном мире, куда меня изгнали, у меня не было ничего. Больше ста мучительных лет я плавала во тьме, терзаясь грезами о муже, к которому больше не могла прикоснуться, и о дочери, которую больше не могла защищать.
Сейчас ее, нашей дочери, уже нет. Я пропустила всю ее жизнь, и из-за одного лишь этого была готова рвать и метать.
Но пропустила я не только ее жизнь. Ей суждено было схлестнуться с Люцифером в великой битве за человечество. Пророчества утверждали, что за ней пойдет целая армия, и, если повезет, на ее стороне будет настоящий воин. Говорили, она сможет противостоять злу тогда, когда не сможет никто другой.
Десятилетиями я гадала, победила ли моя дочь. Рожденная неизвестностью и неспособностью помочь боль подталкивала к краю безумия. А потом я поняла нечто, что подарило мне иллюзию покоя. Само собой, моя дочь победила. Ведь ее родителями были два бога. Более того, она была дочерью своего отца, единственным ребенком бога Рейазикина. Наверняка она была умной, хитрой и сильной. А значит, наверняка победила.
Так я твердила себе снова и снова все последние тридцать с лишним лет, но теперь я вернулась. Ссылка, которая должна была длиться целую вечность, прервалась буквально в шаге, по моему скромному мнению, от своей цели.
К сожалению, я понятия не имею, почему вернулась. Просто в какой-то момент почувствовала, как меня тянут вперед сквозь пространство и время, и вдруг окружающая кромешная тьма расступилась перед ярким светом желтого, земного солнца. Того самого большого прекрасного огненного шара, на который я, как типичный житель Нью-Мексико, так часто жаловалась. Где-где, а в Нью-Мексико солнца хватало каждый божий день.
Какой ужас!
И вот теперь солнце проливало на меня все свое великолепие, пока я шагала по пропитанному росой песку. А шагала я прямиком к нему – к солнцу, потому что не могла нарадоваться ему и молча умоляла подарить мне еще света и тепла.
– Больше никогда не буду на тебя жаловаться, – пробормотала я и подняла лицо к небу.
К безумию толкали не только мысли о том, что дочь росла без меня. Масла в огонь подливала разлука с мужем. Мне до боли его не хватало. Не хватало его рук, шепота чувственных губ, мерцающих глаз в обрамлении невероятно густых ресниц.
Но больше всего мучила бесконечная, удушающая тьма, которая так глубоко загнала меня внутрь самой себя, что я с трудом оставалась в трезвом уме и твердой памяти.
Я пыталась сбежать и вернуться к родным и друзьям. Изо всех сил пыталась! Но чем больше старалась, чем отчаяннее боролась, тем глубже тонула во тьме. Мир, в который меня изгнали, был похож на непроглядно-черные, пусть и неосязаемые, зыбучие пески. Если бы не духи…
Остановившись, я склонила голову и стала прислушиваться. Меня кто-то преследовал. Впервые с тех пор, как материализовалась в земном измерении, я попыталась осмотреться по сторонам. Глаза потихоньку привыкали к свету, и теперь я уже видела вокруг все оттенки желтого и золотого. Повсюду, сколько хватало глаз, лежал песок.
И тут меня осенило. Это же Сахара! Я здесь была! С ним.
Я снова медленно пошла вперед, вынуждая его подойти ближе, хотя вся сила воли уходила на то, чтобы подавить бурлящий в жилах восторг.
Об этом моменте я мечтала так долго, что теперь с трудом верилось, что все по-настоящему. А вдруг у меня галлюцинации? Внезапно я ощутила тепло, которое излучало его тело, и сомнения стали таять. Фирменный жар тек ко мне насыщенными волнами, вызывая трепет там, где не было никакого трепета десятилетиями. Ни трепета, ни волнений, ни каких-нибудь несчастных подрагиваний.
Наконец я осмелилась оглянуться. От увиденного подкосились колени, и что-то болезненно сжалось в животе. В традиционной небесно-голубой одежде кочевника он неторопливо шел за мной. По воле легкого ветерка длинный халат льнул к телу, и можно было легко рассмотреть широкие плечи, длинные руки и стройную талию.
Голову и лицо скрывал тюрбан такого же небесно-голубого цвета, оставляя открытыми лишь глаза.
Темные. Мерцающие. Пронзительные.
Можно подумать, все это могло бы меня обмануть. Да я с тысячи миль узнаю своего мужа – его сущность, ауру, аромат. Не говоря уже об извечном огне, ласкающем его кожу, и танцующих вокруг него молниях.
Он двигался изящно, как могучий, уверенный в себе хищник. Каждый шаг был просчитан до миллиметра. Каждое движение – четко выверено и обдумано.
И он решительно приближался.
Я снова отвернулась к горизонту. Сердце готово было разорваться на куски от понимания, что мой муж все еще здесь, на Земле. И все такой же до потери пульса сексапильный.
Однако было в нем что-то…
Развернувшись, я уставилась на мужа и поняла: в туго сплетенном клубке эмоций, которые делали Рейеса Рейесом, я улавливала гнев.
То есть не просто какой-нибудь гнев. Слишком слабо сказано. Рейес кипел от жгучей ярости. И источником этой ярости была я.
Я остановилась, а он – нет. Плавность его движений родилась не сама по себе, а из инстинктов, которым миллионы лет. Рейес хищник до мозга костей. Охотник. Он прекрасно знает, как выследить и убить свою добычу еще до того, как добыча почувствует хотя бы намек на опасность. Да что там! Он сам опасен со всех сторон.
И все-таки…
– Издеваешься, что ли? – спросила я и подняла указательный палец, чтобы остановить Рейеса и заодно выразить свое отношение к происходящему.
Один выстрел – два зайчика, детка.
К сожалению, он и не думал останавливаться, а лишь склонил набок голову. Из-за шарфа, скрывавшего лицо, невозможно было понять, о чем он думает, подходя все ближе и ближе. Но я по-прежнему ощущала бурлящую под поверхностью ярость.
Не знаю, откуда взялась способность ощущать эмоции людей. От того, что я ангел смерти, или от того, что я бог. Как бы то ни было, эта способность у меня с самого детства. Но Рейеса, как правило, «читать» намного сложнее, чем других людей.
Как правило.
Он продолжал идти такой спокойной походкой, словно вышел с утра прогуляться. И все же в каждом шаге так и сквозила решительность.
Выбора не оставалось – надо было отступать. Меня на сто лет сослали в адское измерение, и я явно не горела желанием оказаться в еще одном аду на Земле. А злющий Рейес – это… Собственно, что? Рейес, от которого тают трусы? Восхитительный, великолепный Рейес? Бог?
Я отшатнулась, споткнулась, выпрямилась и уставилась на него в упор. Не собираюсь я трусить перед лицом врага – то есть мужа.
Осталось пять шагов.
– Слушай сюда, мистер Мачо.
Четыре.
– Да будет тебе известно…
Три.
– … я вернулась вовсе не для того…
Два.
– … чтобы меня чихвостил сердитый…
Минуточку. Краем глаза я заметила что-то легкое и белое, подхваченное ветерком, и посмотрела вниз, гадая, что за фигня на мне надета.
– Что за фигня на мне на…
Один.
Одной рукой Рейес за талию подтянул меня к себе и прижал к крепкому телу. На объятия это ни капельки не было похоже, как не было и ни грамма нежности в том, как он изучал меня глазами.
Я тоже решила его порассматривать. Оттянула шарф вниз и увидела идеально прямой нос, полные губы, потемневшие от щетины скулы. В тенях от длиннющих ресниц мерцали глубокие карие омуты с зелеными и золотистыми искорками, и я утонула с головой. Прошло так много времени… Так много!
Обеими руками я обняла Рейеса за шею, и он, опустив голову, уткнулся носом мне в волосы. Я растворилась в ощущении его тела и в восторге от того, что у меня самой снова есть тело. Настоящее, материальное, со всеми порывами и желаниями, которые делают его пусть и предательской, но драгоценной оболочкой.
– Может, отложим ненадолго ссоры и удовлетворим парочку моих потребностей?
Рейес отстранился и уставился на меня таким горячим взглядом, что одного его хватило бы разжечь костер. Потом снял через голову халат и бросил на песок. От одного лишь вида сильной фигуры, широких плеч, стройной талии и мягких теней вокруг мышц и сухожилий мои только что заново обретенные кости превратились в желе.
– Видимо, это значит «да».
Не успела я и глазом моргнуть, как мир перевернулся. Сильные руки уложили меня на халат. На Рейесе остались лишь традиционные штаны все того же небесно-голубого цвета. А на мне, судя по всему, было какое-то белое платье из тонкой, как паутина ткани. Когда Рейес задрал его выше, ткань прошелестела по моей коже, а вслед за ней прокладывали себе путь горячие влажные губы.
Каждый поцелуй вызывал в костях крошечные землетрясения. Подняв наконец платье к рукам, Рейес связал мои запястья у меня над головой и сжал их крепкими пальцами. Ему явно не составляло ни малейшего труда сдерживать мои попытки освободиться.
Выставленное напоказ тело омыло прохладным утренним ветерком, и ни один сантиметр обнаженной кожи не остался без внимания пристального взгляда. Везде, куда смотрел Рейес, появлялись мурашки, и даже исходящий от него жар, просачиваясь в меня, не сглаживал колючих до боли ощущений.
Мне же было до невозможности его мало – мужчины, о котором я мечтала каждую минуту последних ста лет.
Смуглую кожу по-прежнему украшали татуировки, из которых складывалась карта в преисподнюю, и бороздили шрамы, свидетельствующие о перенесенных ужасах и жизнях, которые он прожил.
Сначала он был богом Рейазикином – Создателем адских миров (долгая история) и младшим братом самого Иеговы. Потом был Рейазиэлем – демоном, сыном Сатаны и генералом армии Люцифера. И наконец он был Рейесом – во всех отношениях человеком, которым стал ради меня, за что заплатил высокую цену.
И сейчас он был здесь, со мной. Рейес Александр Фэрроу. Моя родственная душа. Мой возлюбленный. Мой муж. Когда он стянул штаны по бедрам, раздвинул мне ноги и погрузился в меня одним длинным движением, меня захлестнуло до боли знакомым и в то же время поразительно долгожданным удовольствием.
Я тихо ахнула, а секунду спустя Рейес уже целовал меня отчаянно и глубоко, развеивая всякие сомнения, что все по-настоящему. Что он здесь, со мной, вокруг и внутри меня.
Он начал медленное, ритмичное наступление, с кропотливой точностью проникая все глубже и глубже, никуда не торопясь и изучая всю меня руками и языком, пока растущее в животе напряжение не завибрировало, угрожая вырваться на свободу.
Однако его потребности, похоже, были еще сильнее моих. В конце концов, прошел целый век. Рейеса можно понять. Вот почему то, что началось как неторопливое соблазнение всех моих чувств, быстро превратилось в восхитительно яростную атаку.
Явно отбросив лишние мысли, Рейес стал двигаться быстрее и отчаяннее. Уткнувшись носом мне в волосы и согревая теплым дыханием щеку, он пробормотал одно-единственное слово, за шанс услышать которое еще полчаса назад я бы отдала собственную жизнь:
– Датч.
Это прозвище он дал мне давным-давно. Голос оказался таким же богатым и удивительно чувственным, каким я его помнила, и от одного лишь его звучания меня еще ближе подтолкнуло к оргазму.
Я вцепилась пальцами в стальные ягодицы, чтобы почувствовать мужа еще глубже, и прошептала ему на ухо:
– Умоляю…
Рейес стал врываться в меня еще сильнее и еще быстрее. Напряжение росло, пока вдруг все его тело не застыло в моих руках.
Его оргазм я почувствовала так же ярко, как и свой собственный. Ослепительный экстаз нахлынул под аккомпанемент рычания, и удовольствие взлетело до невозможных высот, смешавшись с самой сладкой болью, известной человечеству.
Изо всех сил я обняла Рейеса за шею, все еще плавая на чувственных волнах, сжимаясь спазмами вокруг горячей плоти и чувствуя, как он изливается глубоко во мне. Сжав в кулаках мои волосы, он тяжело дышал, пропитывая меня теплом и окутывая своим пламенем.
Довольно долго мы приходили в себя, пока мир медленно возвращался на круги своя. В конце концов Рейес обнял меня и перекатился, чтобы я оказался сверху. Места лучше не придумаешь.
– С возвращением, – тихо сказал он, пошевелив теплым дыханием волосы на моем виске.
Чтобы не расплакаться, я уткнулась носом ему в шею и крепко зажмурилась.
Я вернулась. Не знаю как, почему и надолго ли, но я вернулась, и это самое главное. По крайней мере сейчас.
***
Через час я проснулась в объятиях мужа и по макушку в восторге от ощущения его кожи. Я столько пропустила, столько должна была узнать, но спросила лишь о том, что доводило меня до помешательства:
– Она победила?
Поначалу Рейес не ответил. Лишь намек на улыбку смягчил его черты, придавая ему почти мальчишеский шарм, который, как я знала из первых рук, мог и очаровывать, и губить. Иногда даже одновременно. Этот шарм я видала в разных обстоятельствах. Благодаря ему Рейес обезоруживал чокнутых преследователей и выманивал из людей злобных демонов. Но всякий раз шарм работал ему на руку.
Однако самое дикое во всем этом – Рейес представления не имел, как действует на женщин, мужчин и даже демонов. А если и имел, то пользовался этим эффектом в своих интересах, потому что одно лишь его лицо могло открыть перед ним любую дверь. В конце концов, он сын самого прекрасного ангела, когда-то бродившего по небесам.
Рейес провел кончиками пальцев по моим губам, и моя грудь преисполнилась такой глубокой, такой бесконечной любовью, что казалось, вот-вот взорвется. А это испортило бы весь настрой, ей-богу.
Я прикусила нижнюю губу и снова спросила:
– Она ведь победила, правда?
Он заправил мне за ухо локон, который не видел внутренности душа больше ста лет. Подумав об этом, я чуть не поежилась, но вдруг Рейес поинтересовался:
– Сколько, по-твоему, тебя не было?
Голос был глубоким, богатым и гладким. Как карамель. Или ириски. Или Дарт Вейдер.
Я чуть-чуть отодвинулась.
– Что значит «по-моему»? Никакого «по-моему» быть не может. Я точно знаю, сколько меня не было. До секунды. Ну, плюс-минус.
– Да неужели? – По степени ослепительности улыбка Рейеса могла посоперничать с солнцем. – И сколько же ты насчитала?
– Сто семь лет два месяца четырнадцать дней двенадцать часов и тридцать три минуты. – Вру, конечно. Никак я не могла знать до минуты, сколько прошло времени, но наверняка знала, что не меньше. – Я парила во тьме больше ста лет.
Рейес задумчиво кивнул и уточнил:
– Если ты парила во тьме, то откуда так уверена, что пробыла там сто семь лет?
Едва не смутившись, я отвела взгляд:
– Я ощущала каждую секунду. Вот и считала.
Он подтянул меня поближе.
– Разве мы уже не выяснили, что с математикой у тебя беда?
– Кстати о птичках. Я думала, меня сошлют на целую вечность.
Внутри Рейеса вспыхнул гнев, который мигом отозвался во мне, словно от молекулы к молекуле потянулась жгучая паутина.
– Тебе показалось мало?
Я снова улеглась ему на грудь.
– Мне показалось, что прошло три вечности.
Он отвернулся и свел брови.
– Ты не должна была так поступать.
Так вот откуда ярость! Приподнявшись, я села на Рейесе и уставилась на него сверху вниз, пытаясь понять, о чем он думает.
– То есть ты предпочел бы потерять Эмбер?
Эмбер – чудесная дочь моей лучшей подруги. Она и стала причиной того, что меня пинком под зад вышвырнули с третьего камешка от солнца. Но она ни в чем не виновата. Ее убил спятивший священник, который пытался привязаться к Земле, использовав Эмбер в качестве якоря. И все для того, чтобы избежать поездочки в ад, которую сам же себе и застолбил за несколько столетий до случившегося.
Я могла исцелять людей, не нарушая никаких правил. Могла даже вернуть человека из мертвых, но только в том единственном случае, когда его душа еще не покинула тело. А когда мы нашли Эмбер, она была мертва уже два часа. Ее душа уже улетела. Я не могла так поступить с Куки – дать ее дочери умереть, когда в моих силах было это изменить.
Неужели именно об этом и говорил Рейес?
– Нет, конечно, – обалдел он. – Ты должна была переложить это дело на меня.
– Ну да. Ведь последнее твое путешествие в ад принесло нам уйму радостей.
Когда в последний раз он оказался в адском мире, я уж думала, он никогда не вернется. Но он вернулся, причем был больше Рейазикином, чем Рейесом. Боги, как известно, не славятся прекрасными личными качествами и заботливыми характерами. Прежде чем вернулся настоящий Рейес, прошло несколько дней, в течение которых я боялась, что мне придется его убить, пока он не уничтожил начисто всю планету.
Он пожал одним плечом:
– Тогда все было иначе. То измерение было действительно адским.
Я ахнула и долго-долго пялилась на мужа с отвисшей челюстью.
– Прошу прощения, – наконец сказала я, вовсе не собираясь извиняться. – Ты хочешь сказать, что мое адское измерение было менее адским, чем твое?
– Мой Брат ни за что не сослал бы тебя в настоящий ад.
– Там было ужасно, – возразила я.
– Большинство миров ужасны.
– Там было холодно, темно, и конца и края всему этому не было.
– А если бы там был рай?
– Даже духи… В смысле?
– Если бы там были белые пляжи, лазурные моря и солнце каждый день?
Он прав. У меня поникли плечи.
– Без тебя и Пип там все равно было бы ужасно. Слушай, я в курсе, что время в разных мирах течет по-разному. – Глубоко вздохнув, я стиснула зубы и собрала кишки в кулак. Образно выражаясь. – Говори начистоту. Я справлюсь. Сколько меня не было?
Может быть, в этом мире прошла вовсе не сотня лет. Может быть (всего лишь может быть!) Пип еще жива. В моем сердце разразилась нешуточная битва между надеждой и болью.
Все еще лежа, Рейес попытался опустить голову, чтобы спрятать очередную лукавую улыбочку, и тихо проговорил:
– Десять дней.
Подскочив на ноги, я застыла, наверное, на час, медленно осознавая его слова. Я то хмурилась, то моргала, то снова хмурилась. Меня не было больше ста лет. Даже духи помогали мне следить за ходом времени. А на земле прошло всего лишь…
– Десять дней? – Я захлопнула варежку и визгливо рявкнула: – Десять паршивых дней?!
Поднялся ветер, закружив вокруг нас песок. Мы оказались в самом сердце пыльной бури, но я была так ошарашена, что не обращала ни на что внимания. Волосы хлестали по лицу. Песчинки царапали кожу. Но я лишь возмущенно стояла, не в силах осознать, что промучилась в аду целую вечность.
И тут меня осенило. Песок с шорохом опустился на землю. Пип, наша прекрасная дочь, жива! И теперь всего лишь на десять дней старше, чем тогда, когда я ее оставила.
Под натиском облегчения, затопившего каждую клеточку, из глаз полились слезы, и я прижала обе руки ко рту. Я снова увижу Пип. Я снова увижу всех! Родных, друзей… Больше ста лет я думала лишь о них и теперь снова их всех увижу.
Рейес рассказывал мне похожую историю. Для него в аду прошла вечность, в то время как на земле прошел лишь час. Один несчастный час. И Рейес вернулся совершенно другим. Хорошо хоть, я осталась самой собой.
Я похлопала себя по лицу, по плечам, по девочкам, то бишь по Угрозе и Уилл Робинсон. Ну да, я все еще я.
– Эти дни определенно были паршивыми, – согласился Рейес, глядя, как я себя ощупываю.
Мои губы растянулись в улыбке, которая мне самой показалась просто божественной, и из груди вырвалось рыдание.
– Она все еще жива!
– Она все еще жива, – тихо повторил Рейес, который, похоже, знал все, о чем я думаю. Знал обо всех моих сомнениях, обо всей боли и радости.
– И я ведь все еще я, да? – спросила я, давясь слезами. – Выгляжу так же? Что у меня с волосами?
Рейес дернул меня за руку и, когда я упала на него, перекатил на песок, оказавшись сверху. Я рассмеялась, а он снова уткнулся носом в месиво моих волос и укусил за мочку уха. Однако по-настоящему на меня напал вовсе не он, а его руки. Рейес провел ладонями по моему животу к груди, приласкал Угрозу и Уилл и направился ниже, где пересек границу в страну «Никому, кроме Рейеса, входа нет».
– Ты что творишь?! – сдавленно захихикала я.
– Убеждаюсь, что ты – все еще ты. Мне и в голову не приходило, что ты можешь оказаться самозванкой.
– Самозванкой?
Он слегка отстранился.
– Или одержимой.
– А это тут каким боком?
– Ты же была в аду, – сказал он так, словно опять тайно насмехался над моим адом. – Чувствуешь себя одержимой?
– Не особенно.
– Одержимые никогда не чувствуют себя одержимыми. Придется тебе пройти ряд тестов.
– Каких еще тестов? – пискнула я. Когда Рейес опустил голову и лизнул сосок Уилл, я обеими руками схватилась за густые непослушные волосы. – Я сто лет не училась. Писать придется?