Это чудовищно. Весь город – одни только злобные лица и глаза, которые смотрят на меня так, словно я – ужасная преступница, хотя, клянусь, это неправда. Стадион забит до предела: люди стоят в проходах, на лестницах, на бетонных заграждениях, а еще несколько тысяч человек обосновались на игровом поле.
Сегодня здесь нет футбольных команд. Они бы и не смогли выбраться из коридоров, ведущих от раздевалок к полю, даже если бы попытались.
Известие об этой мерзости появилось на телевидении и в Интернете. И представители всех дурацких журналов и газет тоже здесь.
Ага, вижу операторов на специально оборудованных площадках, расположенных через определенные интервалы друг от друга по всему стадиону. И есть даже камера, управляемая дистанционно: она перемещается туда-сюда над полем на проводах. Вон она болтается прямо перед сценой, слегка подпрыгивая на ветру.
Так что, вне всяких сомнений, за происходящим наблюдают миллионы – гораздо больше народу, чем кажется. Но сердце мне разбивают те, что находятся здесь, на стадионе. Десятки, а может, даже сотни тысяч любопытных, беспечных или равнодушных лиц… Это пугает.
Глаза у всех сухие, ни намека на слезы. Ни слова протеста. И ногами никто не топает.
Руки со сжатыми в кулаки ладонями не поднимаются в знак солидарности.
Ни намека на то, что кто-нибудь хотя бы думает о том, чтобы ринуться вперед, пробиться через заградительный кордон, увести моих близких в безопасное место.
Для нас, Олгудов, сегодня явно неудачный день.
По правде говоря, когда я смотрю на таймер, мерцающий на гигантских экранах во всех концах стадиона, мне начинает казаться, что сегодня наш последний день.
Именно это внушает толпе очень высокий лысый человек там, наверху, в башне, которую возвели посреди поля, – он похож на гибрид Председателя Верховного Суда и Минга Беспощадного. Я знаю, кто он такой. Я даже с ним знакома. Он – Тот, Кто Избран.
Непосредственно за спиной Избранности находится огромный баннер с литерами «Н.П.» – «Новый Порядок».
А потом толпа начинает скандировать, чуть ли не петь: «Тот, Кто Избран!»
Тот, Кто властным жестом поднимает руку вверх, и его слуги в капюшонах, стоящие на сцене, толкают нас вперед, настолько, насколько позволяют веревки у нас на шеях.
Я вижу своего брата, Уита, красивого и храброго: он смотрит вниз, разглядывает механизм платформы. Размышляет, нет ли способа застопорить его, помешать ему прийти в движение и задушить нас. Спрашивает себя: а вдруг мы в последнюю минуту сможем выбраться?
Моя мать тихонько плачет. Не о себе, конечно. О нас с Уитом.
А вот мой отец: высокий, сутулится, смирившись с судьбой, и улыбается нам с братом, пытаясь подбодрить, напоминая о том, что не стоит вести себя жалко в наши последние мгновения на планете.
Однако я забегаю вперед. Здесь полагается быть предисловию, а не подробностям нашей публичной казни.
Так что давайте вернемся немного назад…
Часть первая
НИКАКОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ТОЛЬКО НАКАЗАНИЕ
ГЛАВА 1
Уит
Иногда просыпаешься, а мир выглядит совсем по-другому.
Открыть глаза меня заставил звук кружащего надо мной вертолета. Холодный голубовато-белый свет проникал сквозь жалюзи, заливая гостиную. Казалось, будто на дворе день.
Но это не так.
Я сонным взглядом посмотрел на часы на DVD-плеере: 02.10.
Потом в мое сознание ворвалось настойчивое «дум-дум-дум», похожее на звук сильно бьющегося сердца.
Что-то стучало. Силилось проникнуть внутрь. Подбиралось все ближе.
Что происходит?
Я, пошатываясь, побрел к окну, пытаясь вернуть свое тело к жизни после двух часов, проведенных на диване в отключке, и потихоньку, украдкой заглянул между планок жалюзи.
И, тут же отпрянув, протер глаза. Хорошенько.
Ибо то, что я увидел, показалось мне невероятным. И то, что услышал, – тоже.
Неужели действительно я слышу решительные шаги сотен неутомимых солдат? Которые маршируют по моей улице?
Шоссе располагалось достаточно далеко от центра города, чтобы через него проходили маршруты парадов, не говоря уже о том, что вооруженным людям в военной форме нечего было здесь делать среди ночи.
Пытаясь встряхнуться, я несколько раз подпрыгнул и присел, как во время зарядки.
«Просыпайся, Уит», – приказал я мысленно и надавал себе пощечин.
А потом еще раз выглянул в окно.
Они по-прежнему были там. По нашей улице маршем шли солдаты. Сотни – в свете фар полудюжины автомобилей их было видно ясно, словно днем.
В голове моей билась одна-единственная мысль: «Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть».
Потом я вспомнил про выборы, про новое правительство, причитания моих родителей о том, в какой беде оказалась страна, про специальные передачи по телевизору, про политические обращения, которые мои одноклассники распространяли через Интернет, про жаркие споры учителей в школе. До того момента все перечисленное ровным счетом ничего не значило для меня.
Но прежде чем я смог собрать все это в единую картину, передовой отряд военных остановился перед моим домом. И быстрее, чем я успел хоть что-то сообразить, две вооруженные группы отделились от остальных и рванули через лужайку, словно коммандос: одна устремилась за дом, другая заняла позиции перед ним.
Я отпрянул от окна. Было очевидно, что они явились не для того, чтобы защищать меня и мою семью. Надо предупредить маму, папу, Уисти…
Я завопил. И в то же самое мгновение входная дверь слетела с петель…