Глава 1
Могила.
И речь не о безвыходной ситуации. А о надгробном камне, свежераскопанной земле, теле под ней: прах к праху и пыль к пыли.
Матиас лежал обнаженный – на такой могиле. Посреди кладбища, которому не видно ни конца, ни края.
Первым делом он подумал о татуировке, которую заставлял набивать на спинах своих парней, о Старухе с косой посреди поля мраморных и гранитных плит.
Гребаная ирония, вот уж точно… и, может, в любую секунду его порубят на кусочки той самой косой.
Попробуй повторить это в три раза быстрее.
Моргая, чтобы прояснить тот несущественный обзор, которым он располагал, Матиас подтянул конечности ближе к груди, сохраняя тепло, и принялся ожидать, когда окружающая обстановка вновь примет форму его реальности. Когда ничего не изменилось, он задумался – куда делась стена, в которую его заточили на веки вечные?
Он наконец-то вырвался из той душной, опротивевшей пыточной ямы?
Он вырвался из Ада?
Матиас со стоном попытался подняться, но с трудом смог просто приподнять голову. Но, с другой стороны, познав на собственной шкуре, что те религиозные фанатики относительно многого оказались правы, вполне захочется всхрапнуть немного: в действительности, грешники попадали вниз – и отнюдь не в Австралию, и, оказавшись там, все, чем ты возмущался, будучи на земле, становится столь же желанным, как и свободный вход в студию «Юниверсал» [1].
В аду правил Дьявол.
И ее гостевая комната – полный отстой.
Но кое в чем святоши ошибались. Как выяснилось, у Сатаны не было рогов или хвоста, вил и расколотых копыт. Но она была той еще сукой и частенько носила красное. С другой стороны, брюнеткам этот цвет к лицу… по крайней мере, так она постоянно говорила о себе.
Левым глазом, единственным зрячим, он снова заморгал, приготовившись вернуться в плотную, жаркую тьму, где крики проклятых звенели в ушах, а его собственная боль, разрывая горло, срывалась с потрескавшихся губ…
Нет. Все еще на могиле. На кладбище.
В чем мать родила.
Разбираясь, что к чему, Матиас увидел целую кучу белых мраморных могил, семейные места с фигурками ангелов, призрачные статуи Девы Марии… хотя чаще всего встречались плиты, расположенные на уровне земли, будто это место заполонили лишь чахлые и убогие представители людского рода. Сосны и клены отбрасывали тени на неухоженную весеннюю траву и кованные железные скамейки. Уличные лампы испускали со своих макушек персиковый цвет, словно свечи на дне рождении, а извилистые тропинки показались бы романтичными при иных обстоятельствах.
Здесь же – нет. Не в контексте смерти…
Возникнув из ниоткуда, перед глазами пронеслись события его жизни, заставляя Матиаса гадать, не предоставили ли ему возможность заново умереть. Или в третий раз, как это было в его случае.
И в увиденной ретроспективе не было ничего светлого и радужного. Не было любящей жены и прекрасных детишек, дома с белым забором. Лишь трупы, дюжины трупов, сотни – тех, кого он убил лично или же приказал убить.
В своей жизни он творил зло, настоящее зло.
Он заставил себя подняться с земли, его тело – словно испорченная мозаика, ее части и кусочки были приделаны к суставам, которые местами были слишком расшатанными, местами – чересчур тесными. Но так бывает, когда тебя встряхивают словно Шалтай-Болтая, а медицина и твоя ограниченная способность к исцелению – единственное, чем ты располагаешь, чтобы вернуться в прежнее состояние.
Переведя взгляд к надписи на могиле, он нахмурился.
Джим Херон.
Господи Иисусе, Джим Херон…
Игнорируя дрожащую руку, он провел пальцами по выгравированным буквам, подушечки проваливались в то, что было вырезано на отполированном сером граните.
Воздух прерывисто вырвался из его груди, будто боль, которую он внезапно ощутил за ребрами, вышибла дыхание из его легких.
Он даже не представлял о вечной расплате, о том, что поступки на самом деле имели значение, что за последним ударом твоего сердца последует божий суд. Но больно было не от этого. А от осознания, что даже если бы он знал, что его ждет, то все равно не смог бы ничего изменить.
– Мне жаль, – прошептал он, гадая, к кому именно обращается. – Мне чертовски жаль…
Без ответа.
Он поднял взгляд на небо.
– Мне жаль!
По-прежнему нет ответа, и это нормально. Сожаление заняло все его мысли, поэтому места для третьей стороны в любом случае не найти.
Матиас пытался встать на ноги, но нижняя часть тела подгибалась и оседала, и ему пришлось опереться на надгробный камень для равновесия. Боже, он представлял собой жалкое зрелище: бедра испещрены шрамами, живот усеян рубцами, кожа с одной голени практически снята до самой кости. Медики сотворили относительное чудо своими болтами и прутьями, но, по сравнению с тем, каким он родился, сейчас он напоминал сломанную игрушку, которую подлатали скотчем и суперклеем.
Но с другой стороны, суицид должен был сработать. И Джим Херон – причина, по которой он прожил последующие два года. Потом смерть нашла его и предъявила свои права, доказывая, что Земля брала души лишь во временное пользование. Истинные владельцы находились по другую сторону.
По привычке он поискал глазами трость, но потом сосредоточился на том, что мог найти с большей вероятностью: тени, пришедшие за ним, в виде мерзких маслянистых тварей или же в человеческом обличии.
Так или иначе, он в глубокой заднице: будучи бывшим главой спецподразделения, он накопил врагов больше чем диктатор страны третьего мира, и все они обладали оружием, либо наемниками с оружием. И будучи изгоем на игровой площадке Дьявола, Матиас мог биться об заклад, что не просто так вырвался из тюрьмы.
Рано или поздно кто-нибудь придет за ним, и хотя у него нет смысла жить, одно его эго настаивало на схватке.
Или том, чтобы сделать из себя хотя бы вполовину более достойную цель.
Матиас, хромая тронулся с места, и шел он с грацией чучела, тело содрогалось от периодических спазмов, они вылились в шаткую походку, от которой было охренеть как больно. Чтобы сохранить тепло, он попытался обернуть руки вокруг себя, но ненадолго. Они нужны ему для равновесия.
С поступью зомби и вывернутой на изнанку головой он ступал по шершавой траве мимо могил, чувствуя касание холодного влажного воздуха на своей коже. Он понятия не имел, как вырвался на свободу. Куда сейчас направлялся. Какой сегодня день, месяц или год.
Одежда. Ночлег. Еда. Оружие.
Обеспечив себя предметами первой необходимости, он позаботится об остальном. Если, конечно, его не убьют раньше… в конце концов, раненый хищник быстро становится добычей. Таков закон дикой природы.
Добравшись до квадратного, напоминавшего коробку здания, украшенного кованным железом, Матиас принял его за очередную гробницу. Но надпись «Кладбище «Сосновая роща» на цоколе и блестящий замок «МастерЛок» на передней двери предполагали, что это – вотчина работников кладбища.
К счастью, кто-то оставил заднее окно слегка приоткрытым.
И, разумеется, оно не двигалось с места, словно прибитое.
Подобрав упавшую ветку, он пропихнул ее в щель, так, что дерево согнулось, а его руки напряглись изо всех сил.
Окно поддалось с пронзительным визгом.
Матиас застыл.
Паника, доселе незнакомая, но теперь испытанная на горьком опыте, заставила его обернуться в поисках теней. Он знал этот звук. С таким шумом демоны приходят за тобой…
Nada[2].
Одни могилы и газовые лампы, которые, несмотря на все сигналы надпочечников, не превратились ни во что иное.
Выругавшись, он вернулся к взлому, используя ветку в качестве рычага, пока не получил достаточно пространства, чтобы протиснуться внутрь. Оторвать свою жалкую задницу от земли стоило усилий, но как только его плечи оказались внутри, он позволил гравитации завершить дело. Приземлившись на бетонный пол, который будто был выложен холодильными элементами, Матиасу пришлось перевести дух: дыхание вырывалось из его горла, желудок сжался, когда боль распространилась по стольким частям тела, что не перечесть…
Флуоресцентные лампы на потолке замигали, а потом и вовсе с рыком зажглись, ослепляя его.
Гребаные датчики движения. Плюсы: как только его глаз привык к резкому свету, он получил четкий обзор всевозможных косилок, культиваторов, ручных тележек. Минусы? Он представлял собой бриллиант в шкатулке с драгоценностями, готовенький для кражи.
На стене, свисая с крючков, словно шкуры мертвых животных, расположился комплект рабочей одежды, и он натянул на себя штаны и кофту. Одежда по своему назначению должна быть свободной; на нем же она болталась как шлюпочный парус.
Лучше. С одеждой намного лучше, несмотря на то, что она пахла удобрениями, и тот факт, что трение об его кожу скоро начнет причинять неудобство. Бейсболка на столе была украшена логотипом «Ред Сокс» [3], и он натянул ее, чтобы притормозить охлаждение тела; потом Матиас оглянулся в поисках того, что можно использовать в качестве трости. Лопата с длинной ручкой весит слишком много, чтобы принести пользу, а грабли вообще ничем не помогут.
К черту все. В данный момент его миссия номер один – убраться подальше от кучи света, падавшей на его убогий наряд.
Он вышел тем же путем, что и заходил, снова протиснувшись через открытое окно и жестко приземлившись на землю. Нет времени, чтобы ворчать и жаловаться на падение – ему нужно шевелить задницей.
До того как он умер и отправился в Ад, Матиас был, так сказать, хищником. Черт, всю свою жизнь он был охотником, тем, кто преследовал, загонял в ловушку и убивал. Сейчас, вернувшись во тьму кладбища, все то, что не было видно в ночи, представляло опасность, пока не будет доказано обратное.
Он надеялся, что вернулся в Колдвелл.
Если это так, то все, что ему нужно – не выделяться из общей массы и двинуться в сторону Нью-Йорка, где у него была заначка.
Да, он молился, чтобы это оказался Колдвелл. Потребуется сорок пять минут по шоссе в южном направлении, к тому же он уже совершил один взлом. Вскрыть автомобиль старого поколения проволокой – этот навык он тоже воскресит в своей памяти.
Спустя целую вечность, по крайней мере, так ему показалось, он добрался до железной ограды, опоясывающей всю кладбищенскую площадь. Она была высотой в десять футов, наверху увенчана остриями, которые, видимо, когда-то были кинжалами.
Встав перед клеткой, что удерживала его на стороне мертвых, он обхватил прутья руками и почувствовал, как холод металла цепляется за него в ответ. Посмотрев вверх, он сосредоточился на небесах. Звезды над ним на самом деле подмигивали.
Забавно, он всегда думал, что это всего лишь метафора.
Он вдохнул чистый, свежий воздух в свои легкие и осознал, что уже привык к смраду Ада. В самом начале, ту вонь он ненавидел больше всего, тошнотворный запах протухших яиц в его синусовых пазухах заполонял горло и проникал до кишок: но не просто отвратный запах, в его нос также входила инфекция, превращая все, чем он был, в захваченную территорию.
Но Матиас свыкся с этим.
Со временем, в минуты страданий он приспособился к ужасу, отчаянию и боли.
Из его дефектного глаза, того, который не мог видеть, выступила слеза.
Он никогда не попадет к звездам.
И эта отсрочка только умножит его пытку. В конце концов, ничто так не вдохнет новую жизнь в кошмар, как мгновение облегчения: по возвращении в ту крысиную яму контраст сделает все острее, сотрет привычку под чистую, иллюзорный Ctrl-Alt-Del вернет все к первоначальному шоку, который он испытал.
Они снова вернутся за ним. В конечном итоге, именно это он и заслужил.
Но сколько бы времени у него ни было, он будет бороться с неизбежным… не за надежду на побег, не за возможность помилования, а просто повинуясь механической функции, заложенной в него с самого рождения.
Он сражался по той же причине, по которой творил зло.
Просто это все, что он умел делать.
Отрывая себя от земли, он уперся лучшей из двух ног в решетки, подтягивая свой вес еще выше. Снова. И снова. Вершина казалась на расстоянии миль, отчего он сосредоточился на цели сильнее.
Спустя вечность, его ладонь обхватила одну из пик, а потом он обернул руку вокруг опасной вершины.
Мгновение спустя потекла кровь, когда он перебросил ноги через ограду, одно из наконечников вонзилось в его икру, отрывая кусок.
Но нет пути назад. Он принял окончательное решение, и, так или иначе, гравитация одержит верх и спустит его к земле… но всяко лучше, что это происходит снаружи, а не внутри.
Оказавшись в свободном полете, он смотрел на звезды. Даже протянул к ним руку.
Они все сильнее отдалялись от него, и эта метафора казалась весьма подходящей.